Л.Н. Приль. (Зав. сектором ЦДНИ ТО, к.и.н.)
В ЦДНИ ТО подготовлена документальная выставка «Жизнь в эпоху перемен», посвященная военнопленным Первой мировой войны. На оборотах документов 1920-1925 гг. выявлены материалы по истории Томского концентрационного лагеря. Известно, что хозяйственная разруха первых послереволюционных лет привела к нехватке бумаги. Учреждения города в 1919-1920 гг. использовали документы прежней эпохи (бумагу «чистую и полу-чистую») для создания новых документов [1] . Вероятно, таким же образом было пересмотрено текущее делопроизводство Томского концентрационного лагеря военнопленных, на «полу-чистых» листах которого стали создавать свои документы «иностранные» секции Томского губкома РКП (б) и губернский отдел национальностей. Документопоток Томского концентрационного лагеря был разорван, и бывшими его подопечными образованы документопотоки новых учреждений – немецкая и венгерская секции Томского губкома РКП (б), а затем сменившие их губернские подотделы национальностей. Наличие генетических связей между старым и новыми владельцами «кучи разрозненных бумаг» привело к тому, что архивные фонды были различные, а речь в них шла об одних и тех же людях, благодаря чему одна эпоха проросла/переросла в другую.
Иногда старые документы получали новый, не совсем точный заголовок. Так, дело имело заголовок «Список членов венгерской секции губкома РКП (б)», а внутри был алфавитный список военнопленных – венгров, славян, немцев, с указанием имени и фамилии военнопленного; его возраста, вероисповедания, номера воинского подразделения, в составе которого он служил; даты и места пленения, места работы в Томске [2]. Одно из дел немецкого подотдела практически полностью состоит из документов текущего делопроизводства Томского концлагеря.
Сначала эти странные источники «не по теме и профилю партийного архива» просто удивляли. Позже оказалось, что таких документов достаточно много, и они связываются в определенные тематические комплексы. Материал оказался под стать переживаемой ныне эпохе постмодернизма, – принципиально разомкнутый, разрозненный, разбитый, фрагментированный, по типу «обрывки из отрывков», но он обладал мощным человеческим притяжением, интриговал своей «недосказанностью».
Чего здесь только не было – алфавитные списки; пофамильные списки бараков; списки инвалидов, размещенных на Басандайской даче; записи о движении продуктов на кухне концлагеря; разрешение (пропуск) на выход в город, счета на товары для солдатской лавки; рапорты русских офицеров о событиях в лагере. В источниках отразились жизнь и быт военнопленных, использование их труда в Томске и Сибири; целая цепочка взаимоотношений этого контингента с томскими военными и горожанами; деятельность международных общественных организаций и дипломатических представительств по поводу военнопленных, даты и обстоятельства возвращения на родину [3].
Известны лишь несколько фактов о деятельности шведской и датской миссий Красного Креста в Томске. По документам на оборотах листов можно составить представление о повседневной деятельности «Шведского Красного Креста Комитета помощи Германским и Турецким военно- и гражданским пленным» [4]. Шведский Комитет работал не только эпизодически, наездами, но и имел в Томске постоянное представительство в 1919 г. Это хорошо прослеживается по одному из дел немецкого подотдела национальностей губкома РКП(б), на оборотах листов которого выявлены материалы переписки Комитета [5]. Еще один интересный документ выявлен в фонде 2-го городского райкома г.Томска (ф.19), в котором зафиксированы места размещения представительства шведского Комитета Красного Креста и место проживания главы комитета [6]. Судя по фирменному конверту, в Томске также размещалось Императорское германское вице-консульство, о деятельности которого вообще мало известно [7].
Пребывание в Томске пяти тысяч мужчин, особенно в период после отмены лагерного содержания и до отъезда на родину, имеет еще один аспект, демографический. Этим людям выпало жить в жестокие времена, но это было время их жизни. Многие, стосковавшись по домашнему теплу, создавали в Сибири семьи – жизнь всегда оказывалась сильнее войн и революций. Многие знакомы с заведующей Музеем истории ТГУ И.Б. Делич, дед которой в 1920-м году принял российское гражданство, венчался с русской девушкой и имел с ней пять детей. Приходилось слышать о том, что кто-то увез молодую жену на родину, в Сербию. После открытия выставки была череда звонков от потомков бывших военнопленных, что позволяет сделать вывод о том, что «европейский демографический след» гораздо мощнее, чем официально об этом известно.
[1] Эта ситуация описана Н.М. Дмитриенко. См.: Дмитриенко Н.М. У истоков архивного дела в Томске // Информационно-методический бюллетень Архивного управления Администрации Томской области. 2003. №14. C. 52-55; ЦДНИ ТО. Ф.1. Оп.1. Д.316. Л. 17.
[2] ЦДНИ ТО. Ф.1. Оп.1. Д. 1589 (все дело).
[3] ЦДНИ ТО. Ф.1. Оп.1. Д. 1582. Л. 210, 219, 289 об.,300, 329, 332.
[4] Hilfsbureau der Schwedischen Gesandschaft, Tomsk.
[5] ЦДНИ ТО. Ф.1. Оп.1. Д.1588. Л. 18 об.-26 об.
[6] ЦДНИ ТО. Ф. 19. Оп.1. Д. 57. Л.81 об.
[7] ЦДНИ ТО. Ф.1. Оп.1. Д. 1590. Л. 138 об.